Знакомьтесь — Юджин Уэллс, Капитан - Страница 7

Смеюсь.

— Как обычно. С трудом.

Она только качает головой.

— Иногда я чувствую себя очень глупой. Столько ненужной жестокости. Не могу понять, неужели нельзя без этого обойтись? Вы, наверное, друг другу таким образом мужественность демонстрируете, да?

— Прости, но ты говоришь глупости.

И удивленная улыбка в ответ.

— Ты очень изменился.

— Только бы тебе эти изменения не мешали, — отвечаю я и прикидываю, что она подумает, если узнает хотя бы о сотой доле моих приключений. На мгновение я снова представляю себя там, внизу. В пилотском отсеке флаера, дергающегося от порывов штормового ветра. Запах крови и смерти щекочет нос. Месиво танцующих на полу мертвых тел. Удивленные глаза мальчишки-офицера, рассматривающие кончик ножа, торчащего у него из груди. Бородачи, вцепившиеся в страховочные сетки по бортам, блюющие себе под ноги, не в силах разжать пальцы. Ощущение леденящего ужаса от того, что я сотворил собственными руками. Покаянная скороговорка Триста двадцатого внутри. Я встряхиваюсь, отгоняя неприятное видение.

— Что-то не так?

— Все хорошо, — вру я. — Скоро придем. Вот в этот лифт, и мы на месте.

Слава Богу, я быстро нахожу Кена среди переплетений трубопроводов и силовых щитов. По запаху сивухи. Сгорбленная спина. Волосы лезут из-под кепи спутанными сосульками. Замасленный комбез. Стоптанные одноразовые рабочие башмаки, которые он, как всегда, носит не снимая по многу дней. Рядом с разобранным кожухом какого-то механизма, из которого торчат перемигивающиеся световоды, стоит мягкий прозрачный стакан и большая фляга. Кусок недоеденного пищевого брикета из армейского полевого рациона валяется тут же. Те же неспешные и удивительно плавные движения, что поразили меня там, в Восьмом ангаре. Кен, не глядя, ухватывает жало универсального диагноста. Сует голову под кожух. Тоненький прорезиненный кабель змеится за его рукой. Пятница, как всегда, охраняет тылы. Я встречаюсь с ним взглядом и киваю в ответ на молчаливый вопрос. Большущая крыса-мутант, размером с небольшую собаку, важно садится на задние лапы.

Я смотрю ей в глаза.

— Ну, что, явился, чувак? Кто это с тобой?

— Свои. Как Кен?

— Чего ему будет. Нормально.

— А сам?

— Кормят сносно. Жить можно. И тепло.

— О Господи! — сдавленно произносит Мишель, вцепляясь мне в локоть и прерывая наш молчаливый диалог. — Что это?

Я успокаивающе глажу ее по руке.

— Не бойся. Это друг.

— Кого там принесло, Пятница? — бурчит Кен, снова влезая в блестящее нутро по локоть.

— Кто-кто. Свои, старый ты алкоголик, — и, улыбаясь, наблюдаю, как Кен молниеносно разворачивается к нам. Облако перегара накрывает нас не хуже боевого отравляющего вещества. Быстрый взгляд, молниеносная оценка ситуации. Кен все тот же. Смертельно опасный хищник, пофигист и неисправимый пьяница. Все в одном букете. У меня слезятся глаза. Невольно смаргиваю. Бедная Мишель.

— Вот черт! — говорит он, и мы крепко обнимаемся. — Ожил, значит? А говорили, накрылся...

— Это Мишель. Она меня вытащила, — церемонно представляю я свою спутницу.

Как ни удивительно, Мишель не морщит нос, хотя я и представляю, каково ей. И чувства брезгливости в ней нет, как я боялся. Когда Кен рядом, даже у привычных ко всему технарей физиономии перекашивает. Не то, что у таких рафинированных дамочек. Она смело подает Кену руку.

— Очень приятно, Кен, — улыбка ее способна расплавить все предохранители в ближайших окрестностях.

— И мне, мэм, — серьезно говорит старый выпивоха, откровенно разглядывая ее прищуренными глазами.

— Для вас — просто Мишель.

— Заметано, — кивает он. — Вот незадача. Стакан у меня один.

— Ничего, мы по очереди, — смеется она.

— Эх, чувак, вот во всем тебе везет. Это ж надо, такую мамзель оторвал! — восхищенно щелкает пальцами Кен. — Пробуйте, Мишель. Такой выпивки вам нигде не нальют. Собственное производство.

И подает ей стаканчик с мутной жидкостью. Мишель растерянно оглядывается на меня. Я киваю утвердительно. Она набирает воздуха и делает отчаянный глоток. Открыв рот, судорожно пытается вдохнуть.

— Хороша водица? — улыбается Кен. Протягивает тот самый недоеденный пищевой брикет. Мишель, не глядя, отхватывает здоровенный кусок и яростно жует. Щеки ее рдеют румянцем.

— Теперь ты, везунчик.

Жидкий огонь вливается в меня. С хрипом протолкнув в себя воздух, я, так же как и Мишель, закусываю, не чувствуя вкуса.

— Эх, молодежь, — насмешливо улыбается Кен. Выпивает залпом. Нюхает рукав вместо закуски. — За тебя, везунчик.

Потом я даю вежливо ожидающему Пятнице кусочек мяса, что захватил с собой в баре. Крыс с достоинством разворачивает подарок, берет его передними лапами и аккуратно сгрызает к восторгу Мишель.

— Он не заразный? — спрашивает она.

— Что вы, Мишель. Он моется чаще, чем я.

— Можно, я его тоже угощу?

— Запросто, — и тычет пальцем в баронессу: — Пятница, это — друг.

Крыс внимательно смотрит на Мишель. Та отщипывает кусочек от брикета. Протягивает. Пятница вновь поднимается на задние лапы. Берет кусочек из ее ладони. Продолжая сидеть по-человечески, аккуратно заталкивает вкусность в пасть.

— Просто как человек! — не может поверить Мишель.

— Он только говорить не умеет. А так — член команды. Вечером ему на вахту. Дежурит на камбузе. Непрошенных гостей гоняет.

— Гостей?

— Таких же, как он. С хвостами, — поясняет Кен. — Еще по стаканчику, мэм?

— А что, — храбрится моя спасительница, — Можно.

И мы снова пьем то ли серную кислоту, то ли горючее для ракет, если судить по вкусу. Чего я никак не пойму, так это почему чертова огненная вода до сих пор фляжку и стакан насквозь не проела. Скоро и я, и Мишель с непривычки становимся красными. Языки наши заплетаются, когда мы пытаемся рассказать что-то смешное, перебивая друг друга и не замечая этого. А Кену ничего. Свеж, как огурчик. Улыбается, на нас глядючи. Подмигивает весело. И как ему удается эту ядерную смесь переваривать?