Знакомьтесь — Юджин Уэллс, Капитан - Страница 92

Начинает светать, когда мы, наконец, проскакиваем большой плакат с надписью “Добро пожаловать в Пириш” и углубляемся в путаницу кривых улочек предместья, стараясь объехать полицейский пост у въезда в город.

— Нам нужно поближе к морю. К причалам или как там это называется.

— В порт? — уточняет Мишель.

— Нет, в порту полиция и куча охраны. Какой-нибудь причал для рыбацких лодок или прогулочных катеров. И надо спрятать машину.

— Бросить ее в трущобах — ее за час на запчасти растащат, — бросает Мишель, вглядываясь в мелькание стен и заборов.

— Все равно лучше спрятать. Где-нибудь в сарае или под деревом. Чтобы с воздуха было незаметно.

— Ладно, поняла, — кивает она.

Запах моря врывается в вонь сточных канав и гниющих помоек. Порыв ветра пахнет солью и йодом. Сворачиваем вниз по очередному переулку и сразу видим уходящее за горизонт темное зеркало. Побледневшие звезды прыгают по легкой волне. Едва заметная светлая полоска на востоке рисует неясно шевелящуюся дорогу в бездонной толще. Океан. Невольное радостное чувство касается меня, будто я встретил давнего доброго знакомого. Что с того, что я тут никогда не был? Море всюду одинаково. Враждебное, бесконечно чуждое человеку, равнодушное к его козявочным проблемкам и микробного масштаба горестям. И одновременно великое, щедрое к смелым, все понимающее, судящее неразумных чад своих строго и беспристрастно. Море для меня — эквивалент бога. Однажды этот бог не дал мне умереть, посылая мне глупых летучих рыб. Скажете, поди, что взамен он лишил меня разума? Он на то и бог, чтобы самому определять меру оплаты своих услуг. “Привет”, — тихо шепчу, стараясь, чтобы Мишель не заметила моего детского суеверия.

Бросив машину под раскидистым деревом в тесном закутке между лачугами, последние метров двести идем пешком. Крепко придерживаю Мишель за руку. Местные обитатели будто вымерли. Хотя Триста двадцатый то и дело обнаруживает живых существ. Спящих, на наше счастье. То ли район тут неподходящий для сна на свежем воздухе, то ли, в отличие от Кришна-Сити, тут не принято спать на земле, но лежащих среди мусора людей нам не попадается. Запах водорослей перебивает трущобный смрад. Устойчивый ветерок тянет с берега. Откуда-то слышны голоса. “Наверное, рыбаки в море собираются”, — думаю я. Мы сбрасываем заскорузлую от грязи обувь и по грязному песку входим в воду в тени покосившегося причала. Шесты с развешанными на них сетями надежно скрывают нас от любопытных взглядов. Мишель боится черных волн, останавливаясь у кромки прибоя. Я смело вхожу в море по колено. Умываю лицо грязной прибрежной водой, смешанной с помоями тысяч сточных канав. Плевать. Эта вода — часть великого существа. Пахнущая гниющей рыбой, тут и там покрытая радужными пленками, она — самая чистая жидкость из тех, что встретилась мне на этой ущербной планете. И эта вода сразу поднимает в моих глазах статус этой планеты, населенной непонятным крикливым народцем.

— Что ты делаешь? — тихо спрашивает Мишель.

— Разве не видишь? Смываю грязь. И стираю штаны. Наша одежда как из помойки.

— Ты заразишься какой-нибудь дрянью. Или тебе укусит какой-нибудь морской гад, — отвечает она встревоженно.

— В таком виде, как сейчас, нам никто не даст катер в аренду. И не продаст одежды. Нас вообще мгновенно вычислят. Мы воняем, как два живых трупа. Белые в этой стране так не выглядят. Давай ополоснемся. К рассвету немного подсохнем.

— Ты уверен, что тут безопасно? — все еще сомневается Мишель.

— Здесь нигде не безопасно. Если ты заметила. Извини, номеров люкс тут нет.

— Прекрати со мной так говорить, — гневно шипит Мишель. Морщась, осторожно входит в воду. Опускает ладонь в набежавшую волну. Недоверчиво нюхает ее. — Я понимаю, ты меня спас. Но это не дает тебе права так себя вести.

— Да что с тобой? — удивляюсь я. — Я тебя не узнаю, милая. Ты устала?

— Нет, я чудесно отдохнула и полна желания и сил продолжить наше приключение! — голос ее дрожит от сдерживаемого гнева.

— Сними джинсы. Я постираю, — предлагаю я, стараясь не обращать внимания на изменения в моей спутнице.

— Не надо. Я сама, — резко отвечает она. — Отвернись.

— Как скажешь. Я постерегу на берегу. Мало ли что.

Я быстро отжимаю штанины и усаживаюсь на шершавые доски причала. За моей спиной тихо плещется Мишель. Баронесса Радецки фон Роденштайн. Как ни крути, но романтика погонь приедается моей неугомонной подруге. Подруге? Спустись на землю, парень. Секс — удовольствие тела, не души. Так она говорит. Острота чувств скоро притупится. Приключения потеряют свежесть. И вместо бой-девки с горячим телом и жадными губами рядом окажется холодная неприступная аристократка. Прекрасно знающая свою цену. И мою тоже. Только вот как объяснить ей, что мы теперь напрочь повязаны? Чтобы она поверила тому, что ее прошлой жизни больше нет. Есть только я. И Триста двадцатый. И вездесущая Система. Я и он — единственная опора для Мишель. Больше у нее никого нет. Как и у меня. И как признаться, что я не имею понятия, что делать дальше? Ну, убежать хочу. Подальше от сканеров и передатчиков Системы. В глушь. Перегрузить ее местные вычислительные мощности. Думаю, ночной перестрелки и паники в городе ей хватит надолго. Может быть, она на какое-то время даже потеряет нас. Или уже потеряла. А что потом? Добывать “черные слезы”? Я уже не тот наивный дурачок, который верит, что это занятие по силам всем желающим. Иначе красивые камушки продавались бы в каждом портовом городишке горстями. Чем мы будем жить на диких островах? Как долго сможем скрываться? Как, черт возьми, я позволил убедить себя в том, что мы сможем разбогатеть и свалить с планеты? Я печально вздыхаю, не находя ответа на свои мысли.