Знакомьтесь — Юджин Уэллс, Капитан - Страница 3

Я стою во весь рост в кабине оператора оружия старенькой спарки “Москито”. Физиономия моя почернела от въевшейся сажи. Черная бородища промокла от земного ливня и спуталась. Грязный летный скафандр весь покрыт заплатами. Ботинки заляпаны грязью. Настоящее чудище из каменного века. Таким я вернулся с веселой прогулки на древнюю Землю. Рядом извлекают из пилотской кабины моего спасителя — Милана. Я не обращаю на него внимания. Как и на людей внизу, что уставились на меня, побросав дела. Я спускаюсь на палубу, поддерживаемый Ченгом, своим техником. Он говорит что-то ободряющее. А я киваю в ответ. Но глаза мои обращены только туда, вперед. На нее. Кроме нее, я никого сейчас не вижу. Кажется, она тоже.

— Ты меня напугал, Юджин! — говорит она, и мы крепко обнимаемся. Стоим на виду у всех посреди огромного ангара. Сажа с моего скафандра пачкает щеку Мишель. Она опускает голову, чтобы я не видел, как она плачет. Она считает себя очень сильной. И никому на свете не позволит сомневаться в этом. Никто не в силах заставить ее лить слезы. Баронессу Радецки фон Роденштайн. Тем более, такой недоумок, как я. Поэтому она прижимается ко мне все крепче, и слезинки скатываются по резине моего скафандра, оставляя на нем мокрые дорожки. Мишель никак не хочет поднять голову. Не желает, чтобы я увидел ее такой. Плачущей. Только я все равно заставляю ее сделать это. Легонько приподнимаю голову за подбородок. Тогда Мишель упрямо закрывает глаза. Она очень смешная, с пятном сажи на щеке, с мокрыми ресницами и хлюпающим носом. Зачем-то вырядилась в синий технический комбинезон. Такой чистенький на фоне неряшливых палубников.

— Что мне сделается, — бормочу невпопад. И еще добавляю какую-то глупость про то, что все будет хорошо. Хотя как тут будет хорошо, когда в моей голове все в узел заплелось. От того, что я рад видеть Мишель. И от того, что понять не могу, как она тут очутилась. В дикой дали. В дыре под названием Солнечная система. На базе “Будущее Земли”. Это ведь только в сказках дураки влюбляются в принцесс, а те отвечают им взаимностью. Не настолько я глуп, чтобы в эти бредни верить. Одно дело — ее письма. И то, какой я ее помнил. Как мы играли в пару на дурацком корабле любви. И совсем другое — когда вот так, на самом деле. Раз — и она уже тут. Во плоти. А я не знаю, что и сказать. Точно, дурак и есть.

— Черт возьми, Юджин, — говорит она, отворачиваясь и растирая сажу пополам со слезами. — Не смотри на меня. Дай в себя прийти.

— Не смотрю, — я послушно зажмуриваюсь.

— У тебя просто способности в истории влипать, — жалуется она. Вытирает глаза. Разглядывает меня жадно. Я с закрытыми глазами ее взгляд чувствую. И то, что у нее внутри. Тревогу, радость. И ожидание. Все вместе.

— Это просто борода. И сажа, — успокаиваю я. — Там, внизу, все черное. Даже дожди. В жизни такой дыры не видел.

Она улыбается. Тянет меня за собой. Я топаю следом на деревянных ногах. И только тут замечаю, сколько людей на меня смотрит. Кажется, все свободные от вахты палубники тут собрались. Хлопают меня по плечам. Тормошат. Жмут руку, оглядываясь на Мишель. Отовсюду несутся приветственные возгласы.

— Привет, Юджин! Как там Земля? Отдохнул на природе? Петь не разучился? А бабы там есть? Красивые? Где ты прятался-то? Мы тебя искать замучились. Заходи вечером, пропустим по стаканчику...

А я только киваю. И улыбаюсь. Все-таки здорово снова дома оказаться. Словно в другом мире. И Мишель тащит меня прочь под шипение и визг механизмов. А все я никак не могу привыкнуть, что дождя нет.

— Сэр, что с этим делать? — кричит мне вслед один из техников, вытаскивая из кабины мокрый мешок.

— Оставь, после заберу! — кричу в ответ.

База сильно изменилась за время моего отсутствия. Я глазам своим не верю — охрана снова появилась. Сразу у переходного люка торчит парочка типов с внимательными взглядами. Разве что без брони. А так — все при них. Дубинки, пистолеты. Кислородные маски на шеях болтаются. Народу в коридорах прибавилось. Много новых лиц. На меня и на Мишель таращатся с любопытством. Есть на что глянуть. Бородатый детина в перепачканном рванье и весь в саже. И красивая женщина с размазанным по щеке грязным пятном и в новеньком, подчеркивающем все ее соблазнительные выпуклости, комбинезоне. Оба — как только что родились. Сияют. Больше всего удивляет то, что праздношатающихся стало больше. Пару месяцев назад в коридорах можно было встретить разве что торопящихся на вахту. Или с вахты. Вся жизнь наша была: вахта — обед — короткий сон — вахта. Не до прогулок нам было. И еще наш списанный авианосец, как никогда раньше, стал похож на гражданскую базу. Именно на гражданскую. Потому что некоторые болтали, не спеша, на перекрестках и у лифтов. Вроде бы им делать больше нечего. И кое от кого ощутимо спиртным попахивало. А в одном месте вентиляция вообще донесла до меня запах травки. На каждом шагу отличия от прежней жизни. Из санблока через полураскрытый люк несет аммиаком. Робот-уборщик, путаясь под ногами, деловито подвывает, приводя в порядок затоптанную серую палубу. Только вот моющий раствор в него залить забыли. Или кончился он. И, по-видимому, отключили у бедняги контрольный блок. Глупая машина старательно шипит соплами и раз за разом пытается стереть несуществующую пенную лужицу. Да так и не может сдвинуться с места, потому что палуба под ней остается грязной, и программа не позволяет перейти дальше. Из кают-компании доносятся громкие голоса и грубая брань. Кто-то с кем-то крепко спорит. Не стесняясь в выражениях. Глядя на эти изменения, я почему-то сразу вспоминаю таверну «Обожженные барды» на Йорке. Ту самую, где я познакомился с вербовщиком. Жуткий вертеп. Разве что здесь опилок на палубе нет. И мне становится неловко за свой дом. За “Будущее Земли”. Волшебный мир, куда я мечтал вырваться из ада, как-то вдруг резко краски потерял. Тусклым стал, как древнее фото. Когда тебе плохо, всегда представляешь места, где ты был раньше, лучше, чем они есть на самом деле.