Знакомьтесь — Юджин Уэллс, Капитан - Страница 97

К оглавлению

97

— По рукам, — говорю я. И мы действительно жмем друг другу руки. Поганое это чувство — тискать крепкую руку человека, спасающего твою шкуру и которого я обязан зарезать, как свинью, в конце путешествия. Вдвойне поганое, потому что мне нравится этот немногословный парень. И втройне поганое, потому что вместе с ним придется убить и его жену с красивым именем. — Меня зовут Юджин. Моя спутница — Мишель.

— Странный вы индус, капитан, — подает голос Мишель. Не может простить ему и мне того, что сделка прошла без ее участия. — Никогда не видела, чтобы торговля здесь прошла без торга.

На этот раз Баба соизволяет ей ответить.

— Вы тоже странные белые туристы, мадам. Никогда не видел таких. Которых показывают в имперских новостях и которые приезжают ко мне на полицейской машине с простреленными стеклами. К тому же я не индус. Я — сикх, — гордо добавляет он.

Он легко поднимается. Будто танцуя на раскачивающейся палубе, проскальзывает в двери. Уже в коридоре оборачивается.

— Устраивайтесь пока. Наверх не выходите. Ни к чему вам светиться. Как подойдем к барже, я сам к вам спущусь. Если приспичит чего — там на переборке — переговорник. В коридоре есть трап в рубку. Можно высунуться, но сами не поднимайтесь — увидят.

Двери за ним закрываются. Через некоторое время гул двигателя усиливается. Палуба кренится все больше. Удары по корпусу следуют один за одним, почти без перерыва. С некоторой тоской представляю, что с нами будет, если выйдем на хорошую волну.

Мишель сидит спиной ко мне. Плечи опущены. Руки висят безвольно. Совсем выдохлась, бедняжка. Хочется прикоснуться к ней. Обнять. Провести рукой по волосам. Шепнуть что-нибудь успокаивающее. Но я не могу пересилить внезапно образовавшееся между нами отчуждение.

— Кажется, мы снова оторвались, — говорю ей.

Она не отвечает. Молча встает, и, хватаясь за поручни, исчезает за перегородкой туалета. Вскоре я уже слышу плеск воды из душа.

— Ты не отыщешь для меня полотенце, Юджин? — каким-то глухим голосом спрашивает Мишель.

— Конечно, милая.

— Триста двадцатый, как думаешь — мы оторвались?

— Подтверждение. Устройств наблюдения не зафиксировано.

— А знаешь, милая, несмотря на все, я благодарен этой чертовой Системе. Если бы не она — мы бы с тобой не встретились.

Молчание. Плеск воды сквозь легкую перегородку. Уставясь в переборку, представляю как Мишель проводит руками по своему телу. Как касается мокрых ног. Гладит скользкие от пены упругие груди. Поднимает руки, намыливая волосы. Сглатываю слюну. О чем я только думаю? Тяжело вздыхаю.

Глава 39
Морская прогулка

Мишель бессильно распласталась на кровати. На ее позеленевшее лицо больно смотреть. Не очень-то, похоже, помогает от морской болезни этот ее хваленый диагност. Она судорожно цепляется за поручни по краям койки. Сдерживает стон, когда катер таранит особенно крутую волну. Время от времени заставляю ее засунуть в рот горсть кислых леденцов, найденных в стенном шкафчике. На какое-то время это помогает. Но потом этими же леденцами ее и тошнит в гигиенический пакет, что я держу наготове. Слава богу, в академии над моим мозжечком проделали несложную операцию. Морскому летчику негоже страдать от качки. Глядя на Мишель, невольно радуюсь своему везению.

Тряска и вибрация внезапно усиливаются. Удары по корпусу звучат теперь непрерывной канонадой. Палуба часто уходит из-под ног, чтобы через пару долгих секунд изо всех сил врезать по ногам — катер сильно швыряет. Мишель скручивает очередной рвотный позыв. И без того громкий звук работающих двигателей превращается в рев. Сам воздух в каюте, кажется, вибрирует от исходящего от переборок низкого гула. Закладывает уши, как при резкой смене высоты. Металлическая кружка, выскочив из крепления в столике, беззвучно летает по каюте, уворачиваясь от рук, точно живая.

— Юджин, поднимись в рубку, — раздается едва различимое сквозь грохот дребезжание динамика.

Хватаясь за ускользающие поручни подобно пьяному гимнасту, добираюсь до короткого вертикального трапа. Люк наверху уже сдвинут. Высовываю голову. Усаживаюсь на прикрученное к одной из стоек трапа круглое сиденьице, цепко ухватившись за ограждение люка. Баба и его жена, обернутые в потертые ребристые жилеты, сидят в подрессоренных креслах с высокими спинками, похожих на авиационные. Торчу из палубы на уровне их колен. Баба поворачивается ко мне вместе с креслом. Замечаю, что он пристегнут широким ремнем. Он сдвигает на шею противошумные наушники. Наклоняется, стараясь перекричать двигатели.

— Хреново дело, Юджин. Баржа с товаром отменяется. Придется вам одежду на островах поискать. И есть то, что мы едим.

— Ладно. Не страшно, — от дикого рева приходится разговаривать, выкрикивая фразы покороче. — Что у вас?

— Береговая охрана. Хватились вас. Требуют лечь в дрейф для досмотра. Никогда такой суеты не видел. Даже сторожевик за нами выслали.

— И что ты решил?

— Мог бы и догадатьcя. Уходим, не чувствуешь разве?

— Да уж. Чувствую. Мишель скоро зеленой станет. Сколько идем?

— Шестьдесят пять узлов! — торжественно кричит Баба.

— Неплохо! Оторвемся?

— От сторожевика — запросто. У него из трех движков один не работает. Так что он тридцать пять узлов с трудом дает. Да и далеко он — поздно спохватились. А вот от этих ребят — постараться надо, — он кивает на экран радара, где зеленая метка норовит пересечь наш курс.

— Стрелять не будут? — тревожусь я.

— У этих только пулемет. По такой волне только патроны переводить. Да и стрелки они — в упор не попадут. А вот сторожевик может ракетой жахнуть. Он, конечно, старая развалина, но кое-какие железки у него еще остались. В прошлом году лоханку Черного Кунала с грузом накрыли. Пожадничал, делиться с ними не захотел. Решил рискнуть. Расстреляли его, будто утку. Один мусор и остался. Будем уходить вот здесь, — он тычет пальцем в голубоватую голограмму с картой. Прямо в сплетение островков. — Там глубины маленькие. Мы на редане идем, осадка небольшая. Есть там пара мест, мы проскочим, а бакланам не пройти. Рыбка у них тяжеловата. А у меня еще узлов пять в резерве. Но это на крайний случай. Движки на форсаже долго не выдержат.

97